В конце августа мы с бабушкой топили печку пожарче - наступали заморозки, а домик наш был дачный, неутеплённый…
Мы ложились в лёгких ночных рубахах на огромную кровать, пахнущую сеном и яблоками. Спать не хотелось, но и двигаться тоже.
В эти часы бабушка часто рассказывала одну и ту же историю.
И я понимала почему. Сопереживая, я вместе с бабушкой вновь и вновь прикасалась к тайне, непостижимой, но осязаемой, реальной…
-1-
« В декабре 41-го,- начинала бабушка неспешно и задумчиво,- в доме не осталось ни крошки, ни крупинки, ни одной вещи, которую можно бы было обменять. Желтоватые бумажки- карточки, по которым я ежедневно, отстояв по пять- шесть часов на лютом морозе, получала блокадные граммы- эти бумажки были нашим спасением.
16 декабря я несла уменьшенный паёк- нормы и прежде жалкие, урезались и урезались…
Обида душила меня. Взмокшая от усталости, я брела к детям, а день выдался до невозможности ясным. Глаза, не выносили яркого света. Я отворачивалась, замирала. Нервы мои не выдержали: прошлое с наряженными елочками, подарками, застольями - показалось мне насмешкой, злой игрой. Все наши довоенные радости и надежды, праздничная суета предновогоднего Ленинграда- всё сменилось мраком, из которого возникал звериный оскал голода. Царство Зверя торжествовало- желание есть стало единственной мерой в мире безнадёжности и смерти. Всё человеческое отсекалось, отмирало, мешало выжить.
Мне страшно было переступать порог собственной парадной. На третьем этаже миловидная в прошлом учительница музыки, когда я недавно заглянула к ней, кормила дочку супом… «Это мы бабушку едим»,- пролепетала малышка, а учительница объяснила, что бабушку они хранят между рам, уже почти месяц…
Что они будут есть потом? Не набросятся ли, не уволокут ли к себе…Ужас не оставлял меня всякий раз, когда я поднималась домой.
За что это нам? Мера испытаний, выпавшая на город, показалась мне тогда безжалостно превышающей человеческие возможности… Мучения, из которых не было выхода, только губили. Воронка Небытия разверзлась и затягивала в себя.
Как же можно было попустить такое? Или все слова о любви и спасении- ложь, чтобы обожжённые знанием двуногие, прозрев свою суть, сгинули бы, наконец…
Задумавшись, я всё же решилась войти…Меня била дрожь - шаги! Шаги приближались! Сил защищаться у меня не было…
-Зин, ты чего?- Валя Чёрная - полуцыганка с четвёртого этажа потрепала меня за плечо. Даже приобняла слегка.
Я освободилась, кивнула молча и вошла в квартиру.
-2-
-Леб, леб!- закричал из кроватки Валя.
Олег - четырёхлетний нянька, потирая расцарапанную щёку, кинулся на кухню - готовить нож и доску…
Я достала Валю. Как медвежата в шубках, шапочках, ежась от непрерывного холода, мальчики замерли. Наступал самый долгожданный момент- открывание сумки…
Торжественно её содержимое выкладывалось на доску, покрытую тряпочкой, чтобы ни одна крупинка не пропала.
В глазах у меня потемнело - пакетик с документами! Карточки, паспорт.
Я же проверяла его при входе в парадную, я же сама положила его сверху…
Выбежав на лестницу, я обшарила каждый угол. Хотя уже знала - напрасно.
Валя Чёрная…она обнимала не из жалости, как же я не поняла. Ах, если б сразу!
Теперь разве можно, что-нибудь доказать?
Карточки не восстанавливаются. Военное время!
До получения новых - четырнадцать дней…
Я отложила свой паёк детям - не удержалась, отломила кусочек, который хотела рассосать, но проглотила моментально - будто ничего не было.
Ребята делили крошки на ноже. Валя опять вцепился в Олегову щёку, я заплакала, и они, уловив что-то, замерли, затихли.
Скоро нам уходить - осознала я…И им ещё нежившим, безгрешным - тоже. Им-то за что?
Вспомнилось, как в тридцатые годы, умирали на вокзалах от голода, убежавшие из обескровленных деревень, крестьяне. Их было не принято замечать. В обмотках лежали они на полу, смирившиеся, безгласные - они не просили, не надеялись, а мимо спешили сытые, холёные горожане.
Обезбоженный мир отторгал изгоев, всех, кто не смог пробиться к кормушкам.
Не стала ли их изоляция - наказанием для нас? Не тогда ли пустила зловещие корни Блокада?
Олег стал показывать Вале кубики:
-«к», «е», «н», «о», «з», «и», «с»,- настойчиво повторял он буквы.
Но Валя рычал и мяукал. Он разучился вставать на ножки.
Олег начал заикаться и кричать во сне.
От холода у обоих возник тик.
Топила я по утрам, старыми книгами, которые тоже уже кончались.
Исчезало всё, будто в зеве ненасытного животного, только и ждущего уже и нас самих.
-Не отдам!- рефлекторно я прижала детей к груди. Нет, нет, нет…Я буду рассказывать им добрые сказки, буду жалеть их и успокаивать, и они просто заснут однажды, и я сделаю всё, пусть даже невозможное, чтобы на их личиках была улыбка…
А потом…
Страх сковал меня, близость черты, за которой темнота, дыхание гибели - лишала меня мужества. Да, хватит ли у меня сил не сойти с ума в эти дни?
Если я не выдержу одиночества, безысходности- какие мучения я причиню моим сыночкам!
Ведь моя слабость - не только в истощённом теле, она глубоко в сознании, неготовом к такому исходу.
«Пусть будет Твоя Воля»,- инстинктивно взмолилась я.
Любой порыв моментально отзывался резким упадком сил, и я в изнемождении опустилась на подушку.
-3-
Сна не было, мыслей - тоже.
Напряжение, достигнув предела, сменилось покоем. В вязкой, насыщенной пустоте мне привиделось, что яйцо балансирует на кончике иглы, и, как только оно упадёт - нам уже ничто не поможет. Мне чудилось, что я держу его своим взглядом, и я должна не моргать, не дышать, а смотреть, смотреть. На глаза наворачивались слёзы, взор туманился, и яйцо подозрительно колыхалось. Но дивным образом не упало. Оно лопнуло на игле. Скорлупки разлетелись, и из него выпрыгнул усатый однорукий мужик в гимнастёрке.
Он сердито уставился на меня и беззвучно произнёс:
- Ладно, приходи, только заявление напиши.
- Куда?- так же мысленно удивилась я.
-Знаешь мост на Обводном у Варшавского вокзала?- мужик крайне подробно стал объяснять маршрут, перечисляя улицы, номера домов, у которых нужно повернуть, чтобы добраться до загадочного здания, где он примет меня в кабинете №8.
Удивительно, но утром я продолжала помнить весь этот немой диалог, казавшийся мне болезненной фантазией.
Дети ждали, что я, как обычно пойду за хлебом, и я покорно вышла на улицу, прихватив с собой листок, в котором излила душу, описывая нашу беду.
Идти мне было некуда, и, едва ли не крутя себе пальцем у виска, я отправилась по указанному пути.
Вскоре я заметила, что всё абсолютно точно, хотя я никогда не была в этой части города, и подсознание не могло запечатлеть это. Дом, в который я должна была войти, оказался не больше - не меньше Главным Управлением по хлебозаводам Ленинграда.
«Вот тут-то меня ждут, не дождутся»,- я едва не рассмеялась от собственной наглости и, готовая к тому, что меня выгонят, вошла.
Милиционер преградил дорогу.
- Я в кабинет №8 по договорённости,- неуверенно сказала я и залилась краской.
Охранник спросил:
-Фамилия?
- Башко,- пролепетала я.
Он позвонил по местному и посторонился:
-Проходите.
Силы оставили меня, я долго пыталась отдышаться у стены, чувствуя что вот-вот потеряю сознание. Обдумывать свои действия я уже не могла. Практически машинально, постучалась в жёлтую дверь с железной восьмёркой и тут же вошла.
Момент оказался неудачный, начальник, как две капли воды похожий на мужика из сна, отчитывал кого-то по телефону, держа трубку плечом, а единственной рукой перелистывал документы. Красный от гнева, он кинул на меня испепеляющий взгляд. Чувствуя, себя не в своей тарелке, я едва не заплакала. Но приблизилась к нему и подала заявление. Продолжая орать, начальник стал быстро читать его.
Не прошло и минуты, как он взял какой-то бланк, размашисто чиркнул на нём резолюцию, тут же тиснул печать, протянул мне и знаком показал на дверь.
В коридоре, оправившись от стремительного приёма, я решилась прочитать документ:
-Направление на хлебозавод № N.
Посылаю вам лучшую сдатчицу хлеба Башко З.У.
Главный уполномоченный….
От его титула у меня потемнело в глазах.
Благодать превыше закона, превыше здравого смысла излилась на меня.
От радости я заторопилась, но, пройдя несколько кварталов, едва не упала, и снова пришлось двигаться осторожно, угадывая, хватит ли сил на шаг, или лучше постоять немного.
В отделе кадров взяли мою бумагу и тут же потребовали паспорт.
-Завтра не принесёте - возьмём другую. Желающих сами понимаете!
Восстановить паспорт за день! Об этом можно было и не мечтать.
Но случилось главное- в этом мире смерти и смрада, где прохожие ели рвоту, ели землю, где дети перестали отличаться от стариков, где неподвижные пергаментные тела стали привычны, как головокружение, грязь, холод - в этом мире я ощутила Присутствие.
Нам внушали, что Его нет. Нас оскопили материализмом.
Но может ли обман длиться тысячи лет, претерпевая гонения, всякий раз оживая и укрепляясь вновь? Правда, осмеянная, казалось бы, уничтоженная, правда, данная нам Христом неодолима, потому что она - часть нас самих.
-4-
-Леб, леб!- завопил Валя, когда я вернулась.
Из тайничка достала вчерашний паёк, стараясь не нюхать, не смотреть на хлеб.
Положила на стол. Олег задумчиво погладил меня по руке.
- Это последний хлеб?-прозорливо спросил он.
Я вздрогнула, перекрестила еду и кивнула.
Олег пошёл за ножом и тряпочкой.
На Волковом кладбище, куда нас скорее всего отвезут, есть церковь Иова.
Как-то до войны я зашла туда.
Слабовидящий священник служил вечерню.
Было малолюдно: несколько старушек, да парень в штатском - добровольный Иуда.
Его косые взгляды напрягли меня, я устремилась к выходу, но услышала пение.
Чистое сопрано, легко скользящее по октавам, являя уникальные возможности голоса, как живой ангел, слетало с хоров. Пение возносилось с такой любовью и силой, что моя душа, казалось, обрела крылья и тоже устремилась за ним.
Служат ли в этой церкви теперь?
Говорят там огромные рвы, полные трупов, которые зароют бульдозерами по весне.
«Нет, надо думать о другом»,- взволновалась я, но церковь не выходила из памяти.
«А Иов- жертва спора, жертва невинная. Иов- страдалец, который не утратил веры и только вопрошал: «За что?» Его образ был совершенно непонятен мне тогда, а теперь и
я могу восклицать то же, только конец у нас будет настоящий, а не книжный. Не думать»,- вновь запретила я себе, понимая, что скоро мысли эти будут неистребимы.
Я склонилась к Вале и увидела, что он грызет маленькую книжечку.
-Что это? Как это!
Я выхватила из рук малыша свой паспорт, который он чудом не успел безнадёжно испортить.
-А это,- буркнул Олег,- это в дверь кто-то сунул, а я дал Вале, чтобы он не царапался…
Здесь бабушка многозначно замолкала и вставала проверить угли…Если печь можно было закрывать, мы гасили свет и засыпали, а, если нет - бабушка рассказывала ещё множество эпизодов, спасших её и детей, но я понимала - самое важное в её жизни произошло именно в те дни, когда Валя Чёрная украла карточки, и казалось, спасенья нет и быть не может.
Григорьева Лада,
С-Петербург Россия
Мне 37 лет.
Живу в С-Петербурге.
По образованию филолог.
Люблю деревню, землю.
Люблю ощаться с детьми. e-mail автора:ludabashko@gmail.com
Прочитано 7383 раза. Голосов 8. Средняя оценка: 4,5
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
История вашей бабушки глубоко каснулась моего сердца. Спасибо Господу за Его милость и любовь к нам.
Благословений вам в вашу жизнь!!!! Комментарий автора: Спасибо, Вам.
Забытые Двери - Fylhbfyjd Gfdtk Не совсем в формат сайта.История создания такова 6долго и упорно пытался пробить рубрику "Мегаполис в печатном издании,на Родине не приняли,просил случайных знакомых передать в издания их города,но ответа не поступало,пробивался через коммерческие издания ,отчего приходилось работать сутки через день,недавно послал в листудию "Белкин " с нижеследующей исповедью:
Исповедь Фореста Гампа
Повторю телефон Димы. Не знаю настолько уж он знаменит вм вашем
> ВУЗе ,сколь себя обрисовывает...89272864201.Познакомились мы так:
> работал на заводе ,сходил с ума от первой поздней любви (в
> 22!!!года),писал на станке безграмотные стихи и брал дни в счёт отпуска для поездок на историческую Родину. Услышал ,что некто Дима Першин устраивает вечер памяти
> поэта-земляка Седова. У Александра Палыча Седова трагическая
> судьба-выкормыш А Н Калашникова ,будучи актёром ,он много колесил по
> стране ,потом оказался на Родине ,спился ,опустился до ДД на базарном
> радио ,к 40 ни семьи ,ни кола ,ни двора ,накушался таблеток ,опочил ,
> горя не выдержала старуха -мать ,выносили 2 гроба .Известности поэта
> он не сыскал и после смерти ,вспоминают лишь кучка людей. Я долго
> искал сборник этого автора ,удалось купить брачок в
> типографии. Читая ,плакал :я нал уже какие эмоции порождают подобные
> строки. Потом узнаю ,Дима устраивает литобъеденение . Сходил, не
> привычный к подобному ,чувствовал себя не в своей тарелке: какие -то
> старики обсуждают стихи о УХЕ ИЗ КОТА .Дима предложил поступать в
> Литературный ,разбередив старые раны – ведь мечтал об этом с д\с . А тут у меня начались домашние
> проблемы ,больницы. За это время сей литсоюз распался. Одного старика
> муж сей пихал в местный журнал ,со мной занимался по субботам ,пихая в
> Литературный. Группу инв-ти я не получил -не было взяток ,устроиться
> со справкой на лёгкий труд -нереально ,первая любовь не и без моей помощи поступила в медучилище и вышла замуж ,а я оказался в Церкви, где один священник посулил помощь в получении образования. В это время
> он поминал Бикмуллина (мужик пахал на мебельном комбинате ,после
> смерти выяснилось, что -академик. Вроде ,его труд защитили как
> диссертацию ,а потом издали книгой под чужим именем, вроде выпивал от
> этого, а потом сердце не выдержало.)На этом вечере познакомился с
> Лёшей Куприяновым -я давно предлагал Диме пообщаться с ним, но тот
> орал, что рабочие- быдло, мордовский эпос в зачаточном
> состоянии, православные –лукавые ,а в самиздате 90х все
> графоманы ,а я –эгоист ,фаталист и интроверт. Мнение ,что написание некрологов коммерчески выгодно меня
> коробило Раз так достал, что я читаю ненужную литературу, что я
> приволок ему кипу своих книг- Золю, Бальзака и Стельмаха "Думу о
> тебе",после чего он стал их читать. А меня познакомил С
> произведениями Саши Соколова И вот Дима, обозначающий меня
> эгоистом, интровертом ,шизофреником, достоевским и прочая заявляется ,в
> Храм, выдёргивает меня во время службы из Алтаря ,обозначает
> мракобесом, упрямым мордвином ,пугает депрессией, что Церковь меня испортит, там всех пугают адом придирается к
> обуви. потом заявляется через 3дня с думой, что мне надо в
> семинарию. Потом в день когда мне надо было уже быть в Литературном
> через общую знакомую интересовался моей судьбой .НО то что он
> отправил оказалось не добирающем положенного объёма, а он любил в моих
> строках выдёргивать любые зачатки духовного. Я заработал, послал то что сам
> хочу и как хочу -и прошёл...Тут умер священник ,отчего я не поехал в Москву после вызова из Литературного. У гроба его мы встретились с Димой , тогда ещё с косичкой. Я не поехал и после второго вызова –всё надеялся, не смотря на отсутствие возможностей ,сперва чего –то достичь. Потом мы не виделись. я полностью был в
> ауре православия -и то было самым лучшим временем моей жизни. Видел
> его редко и случайно, знал что в музыкалке ставит голос, раскручивает
> свою группу .У мызшколы советовал о снятии полдома у старухе в Пензе и устроиться педагогом ,а ещё искренне радовался,что я не испорчен Церковью .А я уже побывал в Монастыре,где не получил благословения на творчество,пытался уйти из Церкви и написал психологическую работу (www.serbin1.narod.ru ),кою, не смотря на заверения препода никуда до сих пор не пристроил, ибо это считается неугодным Богу. Раз пересёкся с ним на квартире его мамы, где он жил
> после нового развода ,он вспоминал мою обувь, из-за которой на меня не
> посмотрят девушки. Знал бы как смотрели когда в дедовых обносках
> ходил до 20 лет...Дима продолжал ставить театральные зрелища ,на которые я не ходил, т. к. чувствую себя в подобной атмосфере не в своей тарелке. А потом окончательно ушёл из Церкви ,т .к. там пытались склонить на свою сторону ,а я не хотел отрекаться от творчества. Дальше я болтался по городу. Тут предложили это место
> корреспондента , хотелось заявит о нём ,встретились Он позвонил в
> редакцию и наорал в трубку .Рассказывал о первых шагах в инете, звал
> с собой. Написанную статью он привычно потерял, написал новую .Многим
> людям рекомендовал его, да весь литгород тащил за свой счёт в сеть .Но
> у Димы ежедневно меняется мнение .Он ничего не помнит -2жена как -то
> его стабилизировала ,а сейчас некому. Ходил я каждый день в этот
> салон и рассказывал адресатам, какие проблемы не позволяют переслать
> Диме свои вирши .А б\п он и не будет. Он восстанавливал литклуб
> ,скачивал материалы ,находил идеи -он терял и забывал Пошёл потом на
> мойку .Надеясь, что пробью рубрики о таких Димах в молодёжках и буду получать гонорары
,да их порадую ,Дим этих.. После Церкви я ,вообще, долго болтался по низко оплачиваемым работёнкам ,на которые не каждый и пойдёт. Иногда я не мог даже содержать майл , не раз закрывал ящик и пользовался обычной почтой. Зряплата когда не дотягивала и до 1- 2 тысяч рублей, сшибал в Церкви, но тупо тратился на сеть ,пытаясь выйти на диаспору афророссиян и самиздатчиков 90х,что разбегались от меня как от бабайки дети. Нередко меня убеждали, что мои попытки чего –то достичь нереальны ,а я продолжал идти вперёд. Так однажды я узнал о Иноке Всеволоде и долго надеялся, что он поможет пробиться в творчестве ,что ,конечно же ,не кормит ,а разоряет, особенно когда комп недоступнее летающей тарелки. Зашивался ,звонил ему чуть не каждый день, просил передать фото
> для оформления наборщикам, не пришёл ,в салоне подготовил папку, где
> разжевал куда и что ,не пришёл .»З.Двери» вышли на Кружевах
> -предъявил ,что ничего не показывал Потом издал уже без оформления в
> Крае Городов, отнёс его маме экз ,он его потерял. После мойки оказался в Пту,выходило меньше поди даже500 в месяц .В это время переписывался с одной девчонкой ,долго и подробно. И даже пригласил в Дивеево. Но она видела это смешным и глупым, обозначала меня наивным, эгоистом, говорила ,что использую людей и что она – не цветочек аленький и согласна пойти официанткой в ночной клуб, чтоб быть честнее. Но она ,не подозревая, вернула меня в Храм, откуда я ушёл и как прихожанин. Потом, ковыряясь в церковной грядке ,я встречу девушку, что из- за проблем с трудоустройством долго отирается при Храме за паёк. Мне она западёт душевными качествами .Однажды мы долго будем стоять в подъезде, она будет рассказывать скольких ухожёров отшила ,т. к. мечтает стать монахиней, и лишь тогда я пойму насколько смешно и глупо выглядел в переписке ,которую прекратил, кстати, пытаясь в очередной раз вернуться в духовное русло. Потом стал видеть его, Диму,
> в Храме ,где он говорил ,что...в следующей жизни будет монахом. Появление его, почти лысого, спустя года три, для меня было неожиданностью. Я попросил его сканировать фото свои для Белкина, он как всегда пообещал ,потом забыл и не захотел оформлять мой текст. Так что – на прямую к нему .Просил
> оформление послать Вам, проигнорировал ,в воскресение поцапались ,а в
> понедельник подобрал меня к себе поговорить. Учил жизни ,не давал договорить ,привычно не мог выслушать ,а я был, не смотря на хроническую трезвенность ,впервые и, надеюсь , в последний раз выпимши и мне было херово –одна девчонка брала для своего сайта мои рукописи ,а теперь из не найду
> и сватал какую-то пухленькую массажистку, а у меня ,стоит увидеть на ульце ту первую любовь по –прежнему предательски ёкает сердечко ,да и согласен остаться один или привезти с отцовой деревни девчонку из неблагополучной семьи, лишь бы за писанину не стучала сковородкой по башке. Журил что я никогда не буду классиком и сам не знаю чего хочу ,что не пишу в местную
> прессу ,где за месяц дают 700 рублей. Но это не мой уровень ,и я вырос из этих штанов